Моцарт, Гагарин и 350 метров упаковки!

В прошлое воскресенье на сцене Дома Ленина раскручивали 350 метров крафтовой бумаги, запускали Гагарина в космос и упаковывали людей. Такого филармонические стены еще не видели. Но главным образом эти стены не видели часового спектакля в стиле contemporary. И вот свершилось — состоялась премьера спектакля «Homo Tegens» в исполнении Action Dance Company.

В основе спектакля лежит идея оков, упаковки, в которую человек загоняет себя сам (от лат. homo — «человек» и tegimen — «оболочка», «броня»). Справедливости ради надо заметить, что эксперименты в современной хореографии у новосибирских танцоров случались и раньше, но создать целостное произведение, а не разрозненные танцевальные номера, кажется, получилось впервые. Хореографом-постановщиком спектакля выступила Ольга Лабовкина (г. Минск) — одна из самых известных танцовщиц и перформеров в области современного танца на постсоветском пространстве.

— Ольга, как вы сами оцениваете спектакль «Homo Tegens»? Все ли из задуманного удалось реализовать?

— Я всегда исхожу из возможностей и, скажем так, выжимаю максимум из ситуации. Мне кажется, если бы у ребят было спонсирование (спектакль «Homo Tegens» создавался полностью за счет средств Action Dance Company, по словам участников, в проект было вложено 250 тыс. руб. — прим. автора), то можно было бы сделать еще более интересные вещи в техническом плане. Технические возможности всегда провоцируют более бурное воображение. В целом я очень довольна результатом, учитывая формат, в котором мы работали. Ребята приложили большое количество усилий в организационном плане. В самом начале мы занимались спектаклем 10 дней, потом было 2 приезда по неделе и до премьеры — еще 10 дней. Это довольно короткий срок. Но отработка материала велась ими самостоятельно.

— То есть фактически вы сделали спектакль за месяц?

— Получается, что так. Наша история с Action Dance Company и этим спектаклем началась 2 года назад. Потом ребята занялись другими делами, выпустили еще один спектакль  –  очень весомую работу. Когда я приехала сюда в третий раз, это был уже совсем другой Action. Работа с другим хореографом (с  Костей Радьковым) на них повлияла и в плане осознанности, и в плане более зрелого подхода к работе с телом.

— Ваше знакомство с Action Dance Company состоялось на «Танц-Отеле» (учебный проект для танцоров и хореографов, проводимый на площадке Новосибирского хореографического коллежа)?

— Да, ребята пришли ко мне на мастер-классы. Я была удивлена: такой сильный коллектив… Они технически отличались от привычного уровня, чем, конечно, привлекли мое внимание. Потом мы начали общаться в Интернете и решили вместе поработать. Мы не срезу пришли к большой форме, а сначала сделали два танца, которые были довольно успешно встречены зрителями, а один из них даже взял гран-при на фестивале «Российская студенческая весна». Мы очень обрадовались и решили сделать что-то посерьезнее. Я благодарна Лене (Елена Бакалейник, руководитель Action Dance Company — прим. автора) за то, что она проявила доверие ко мне как к хореографу, не вмешивалась в задумки, идеи, не спрашивала много, я имела большую свободу в действиях.

—Сотрудничество с Action Dance Company — ваш первый опыт работы с сибирскими танцорами?

—  В Новосибирске я не выпускала других проектов и не работала с другими коллективами. Только в формате мастер-классов.

— Вы отметили высокий уровень танцоров Action Dance. В то же время многие из них не имеют хореографического образования. Есть ли в нем необходимость для танцоров contemporary dance?

—  Представление о профессионализме в современном танце очень размыто. На мой взгляд, необязательно иметь образование, потому что у нас пока что сложно с институциями, которые выращивают профессионалов в области современного танца. Это тоже риторический вопрос: может ли современный танец развиваться в условиях института, университета?

— То есть классическая база для современного танца не требуется и даже может стать помехой?

—Иногда она мешает. Я чаще всего работаю не только с телом танцора, но стараюсь подключать и его внутренние ресурсы, движенческий и человеческий опыт. И даже иногда случается интуитивно нащупывать болевые точки, страхи и т.д. Люди бывают счастливы, преодолевая свои собственные страхи.

— Вы чаще всего работаете с танцорами без специального хореографического образования?

— Скажем так, это не исключительно профессионалы. Если человек двигается, танцует, хочет развиваться и делает для этого многое, если я чувствую, что это мой персонаж, я буду с ним работать. И мне все равно, есть у него образование или нет. Например, театр танца KARAKULI, руководителем которого я являюсь, состоит наполовину из людей, у которых есть хореографическое образование, а наполовину – из тех, у кого образование в других или смежных областях.

— Вы сотрудничаете с европейскими проектами и работаете с танцорами на всей территории СНГ. Могли бы выделить наиболее интересные центры развития современного танца?

— В Европе вообще другой уровень существования современного танца. Он развивается там быстрее и имеет уже свою многолетнюю историю. В то время, пока в Советском Союзе современного танца не было в помине, там он уже переживал некоторые перевороты — переходы от модерна к постмодерну, обретал синтетические формы.

Центры танца? Не знаю, как их выделить, потому что Европа ими наполнена. Это и Амстердам (SNDO), Бельгия (PARTS) и Англия (Trinity Laban), и Гамбург (Performance studies). В Европе существует много институций, которые занимаются современным танцем. Если говорить о постсоветском пространстве, то в Украине его развивают Totem Dance School, Антон Овчинников, который занимается привозом различных хореографов как для классов, так для постановок, а также организует фестиваль «Zelyonka  –  FEST», Лариса Венедиктова  — перформер, основатель Tanclaboratorium, а также Buchok  Art family и другие.

Это люди, которые занимаются «трушным», не медийным contemporary dance. Если говорить о России, то это, конечно, школа «Цех» в Москве. Из образовательных проектов можно назвать АРБ имени А.Я. Вагановой, а именно Научно-творческую лабораторию композиции современных форм танца. Там готовят художников танца — это перформеры, хореографы, постановщики, исполнители, которые работают с телом, исходя из современных концепций, изучают различный спектр дисциплин.

Могу выделить один из самых зрелых фестивалей современного танца на постсоветском пространстве — OPEN LOOK, который проводится в Питере. При фестивале работает школа «Каннон Дэнс». Если говорить о Новосибирске, то это «Танц-Отель» и Елена Панасенко. Ей низкий поклон за то, что она в таком отдаленном от Европы городе развивает современный танец и не сдается, несмотря на какие-либо трудности.

— Давайте вернёмся к спектаклю «Homo Tegens». Многие зрители отмечают интересный музыкально-звуковой ряд. Музыка дополнена звуками шелестящей бумаги, аудиорядом с речью Гагарина. Скажите, как происходил выбор музыкального материала?

— Музыка появилась не сразу. Я могу прийти на начало постановки с одним каким-то инструментом, своего рода ограничением, в рамках которого танцоры могли бы импровизировать. Затем, нащупав материал, я придаю ему какую-то форму, подбираю музыку. Это процесс иногда для меня весьма мучительный, потому что музыка, бывает, существует внутри меня на уровне ощущения, но я не могу найти что-то похожее в реальности, перекапываю гигабайты! Поскольку времени было много (все-таки прошло 2 года), то музыка для «Homo Tegens» несколько раз полностью менялась. Наверное, только «космонавт» был найден сразу, все остальные треки дополнялись или вычеркивались. Один трек в спектакле создан специально из звуков крафта.

— Наряду с современными композициями в спектакле звучит Моцарт. Чем обусловлен выбор классического материала?

— Под это произведение Моцарта была поставлена прекрасная работа Иржи Килиана «Маленькая смерть». Для меня это классика жанра. В нашем спектакле есть отсылка к этой работе и рефлексия на нее. Цитатность и интерпретация прошлого материала весьма характерны для постмодернистских постановок. Не знаю, долетел ли посыл до зрителей, но для меня это комичная сцена.

— То есть это переосмысление классики?

 — Скорее я бы назвала эту сцену рефлексией на работу Килиана и только чуть-чуть – новое прочтение Моцарта.

— Специально для спектакля из Челябинска было привезено 350 метров крафтовой бумаги. Идея с упаковкой была изначально?

— Нет. Я всегда приезжаю «пустая», никогда не привожу готовых идей. Не знаю, хорошо ли это или плохо, но я погружаюсь в коллектив, начинаю чувствовать его атмосферу, энергию, нюансы, и тогда работа выходит из самих людей. Мы решили записать крафтовые звуки, когда оформилась идея упаковки, но даже не знали, как развешивать эту бумагу: купили рулоны, пришли в класс и стали экспериментировать.

И всё же изначально создавался движенческий материал. Надо отметить, что мы от многого отказались, то есть материала было наработано гораздо больше. Одну сцену я вообще выкинула, что-то переделала, две сцены были добавлены намного позже. Мне кажется, что материал жил какой-то своей жизнью и развивался даже через дистанцию во времени. Точно так же, как живем и развиваемся мы сами.

— Action Dance Company объявляет о своем закрытии. А спектакль «Homo Tegens» получит продолжение? Планируется ли его куда-то вывозить или ставить на другие коллективы?

— Ставить этот же материал на другие коллективы точно не стану, потому что каждый коллектив индивидуален. Мне, как и самим ребятам, было интереснее экспериментировать, чем получать какую-то готовую хореографию. Если ребята смогут собраться, мне бы хотелось показать этот спектакль где-то еще. С Леной (Елена Бакалейник – прим. автора) мы это обсуждали. Пока загадывать рано, но в планах есть выступления. Люблю Новосиб, и очень хочется бывать здесь чаще!