Новосибирцы обматерили новый закон

Статья закона «О государственном языке Российской Федерации» вступила в силу 1 июля. Она запрещает  нецензурную лексику в произведениях литературы, искусства, СМИ, концертах, театральных постановках, зрелищно- развлекательных мероприятиях и при показе фильмов в кинотеатрах. Деятели культуры живо откликнулись на чиновничью заботу о народной нравственности. В  библиотеке Махараджи Новосибирска прошел «скромный фестиваль, организованный силами неравнодушных законопослушных граждан», названый ими «[ХУ ИЗ?] - фестиваль внутренней свободы и рас [скреп]ощения».

Зачем понадобилась данная акция? Затем, чтобы зрители, к чему их призвали организаторы действа Дмитрий Рябов и Андрей Жданов, напоследок хором проорали четыре слова (угадайте с четырех раз,  какие), подлежащих запрету. Ну так орите себе дома и в подворотне сколько душе угодно, и ничего вам за это не будет. А будет штраф за употребление  нецензурной лексики в произведениях искусства. В бытовой речи можно, а в художественной – нельзя. Таков абсурд действительности.

Доктор филологических  наук Илья Кузнецов рассказал, что первый профессиональный литератор России Александр Пушкин, нащупывая новый литературный язык, обращал внимание на разные слои речи, используя, в том числе, и мат. Но ни ему, ни его современникам не приходило в голову открыто его декларировать. А вот футуристы применяли обсценную лексику как самое сильное  средство эпатажа публики.  Венечка Ерофеев в «Москва-Петушки» обратился к  этому слою языка в знак отказа от общепринятых норм, насаждаемых тоталитарным государством. Функция литературы 90-х иная: посредством мата приблизить к себе читателя.

Что касается языка сегодняшнего, то он зазвучал со сцены фестиваля.   Актриса НГДТ Анна Чехова прочитала пьесу Ивана Вырыпаева «Июль»;  руководитель творческой мастерской «Ангел Копуста» Константин Колесник – пьесу менее известного автора   Дмитрия Карапузова «Кто любит Панкратова». Оба текста в силу нового запрета прозвучали  со сцены в последний раз. Вырыпаев наотрез отказался переписывать свое творение. А Карапузову и вовсе нет смысла переписывать, иначе пришлось бы превратить персонажей-маргиналов в немых. В первом случае нецензурных слов было раз- два и обчелся, но зрители покидали зал со словами: «Тягомотина какая-то», «Мне интересно про жизнь, а не про дурдом», «Не для средних умов». Во втором мат матом погонял, а зал хохотал от души, подбадривал артиста аплодисментами и репликами в духе «Улет!» и «Давай, братан!».  

- Проблема мата – не проблема искусства. Не это главное, не с этой стороны надо заходить. Если на афише написано 18+, то взрослый человек все поймет, а  на улице своя жизнь. Нужно не с высокой культуры начинать ограничения, а с массовой, - считает Илья Кузнецов.

Ограничения коснулись и кинематографа. В тот же день в кинотеатре «Победа» состоялся показ фильма Андрея Звягинцева «Левиафиан» – для очень ограниченного круга лиц. Потому, видимо, замолчали событие, что как бы чего не вышло: картина нашего прославленного земляка содержит ненормативную лексику. При этом она уже получила приз за лучший сценарий на 69-м Каннском фестивале.

 «Закон нуждается в оценке экспертов, так как у нас часто решения принимаются людьми, которые не являются профессионалами в конкретной сфере,» - приводит слова Звягинцева www.ntv.ru. Пока продюсеры находятся в стадии получения прокатного удостоверения, режиссер от комментариев о переозвучке воздерживается. Зато фильм «Звезда» режиссера Анны Меликян, получивший приз «За лучшую режиссуру» на 25-м Открытом российском кинофестивале «Кинотавр», уже переозвучен в соответствии с законом.

К счастью, ни Пушкин, ни Есенин не успели переписать свои тексты в соответствии с законом. Местные исполнители ностальгически прочитали их со сцены в первозданном варианте. Кстати, пушкинскую «Телегу жизни» в конце прошлого века Сергей Афанасьев включил в свой знаменитый спектакль  «Дядя Ваня». Пресловутого закона еще не было,  но исполнитель заглавной роли Сергей Новиков трактовал многоточие во втором четверостишии в соответствии с мягким характером героя: «С утра садимся мы в телегу; Мы рады голову сломать, И, презирая лень и негу, Кричим: пошел, едрена мать!».

Многие стихи современных поэтов не оставляют простора для трактовок, что фестиваль «[ХУ ИЗ?] успешно продемонстрировал. «А я пью и курю, на себя не похож» - так начинается опус Геннадия Свистунова, а дальше следует, так сказать, непереводимая игра слов. Нечто подобное прочитал поэт Андрей Жданов, на что драматург  Дмитрий Рябов иронично заметил:

- Надо начинать не с запретов мата в стихах Жданова, а воспитывать детей так, чтобы им стыдно было читать стихи Жданова.

- То, как мой ребенок будет относиться  к матерщине, зависит не от государства, а от моего воспитания, - солидарен с ним зритель фестиваля программист Алексей Б., и не только он.

Под занавес Рябов и Жданов пустили по рядам трехлитровую банку, в которую предложили накричать матерных слов. А затем символически законсервировали эту банку. Так и с законом о запрете мата. Для облагораживания нации он имеет чисто символическое значение. Товарищи, которые  заменяют нецензурной бранью отсутствие незнакомых слов, о том законе даже не подозревают. 

Елена Богданова, советник президента Объединения перевозчиков Сибири: Художественный мат давно утвердил свое право на существование, со времен Баркова. Однако художественный мат - большая-пребольшая редкость. Чаще всего непечатные слова у литераторов - это всего лишь словесная распущенность. Как говорил мне психолог Игорь Лях, эти интеллектуалы просто бравируют непечатной лексикой, бросают вызов окружающему миру, пытаясь от него отделиться. Так вот, вместо художественного мата у современных словесников часто идет специфическая форма агрессии. Мне она омерзительна. Более омерзительна, чем мат слесаря-сантехника.

Юлия Чурилова, театральный менеджер: Запреты у нас нужны не на территории искусства, где они невозможны и губительны, а на территории культуры быта. Давайте не путать культуру, то есть цивилизацию, которая, безусловно, выстроена на запретах, (я тоже не считаю, что допустимо использовать мат в бытовой речи, когда рядом прогуливаются дети), и искусство. С бытовой культурой надо работать, но чем повредит нравственности и прочим заштампованным понятиям просмотр спектаклей по пьесам Вырыпаева или чтение современной поэзии и литературы постмодернизма? Театр посещают всего 2-3% населения, маркировки о возрасте более чем достаточно. А в основе культурной политики должно лежать просвещение, а не запреты.